Проблемы и пути их решения при взыскании убытков с органов управления должника при проведении процедуры банкротства

На сегодняшний день банкротство является одним из самых динамично развивающихся правовых институтов, а регулируемые им отношения — чрезвычайно сложными. Достижение компромисса и учет интересов государства, общества, должников и кредиторов является непростой задачей, а правоприменительная практика постоянно выявляет новые пробелы в действующем законодательстве и, следовательно, проблемы, существующие в области банкротства.

Приоритетная задача законодательства о банкротстве, которая является центральной в деловой жизни каждой страны, должна заключаться в увеличении выплат средств кредиторам. Любая система, которая придает большее значение спасению бизнеса должника или сохранению рабочих мест, наносит ущерб интересам кредиторов и неизбежно приводит к удорожанию займа, что в условиях финансового кризиса тем более недопустимо.

Изучение законов о банкротстве, практики его применения и докгринальных положений показывает, что лучшие научные и практические решения ряда ключевых вопросов, регулирующих отношения банкротства, пока не найдены. Наряду с существующими позитивными тенденциями в разработке российских законов о банкротстве, существуют также неоправданные тенденции, усиливающие его затяжной характер, что выражается в широком использовании ряда явно неэффективных процедур и механизмов действий в случае банкротства.

Проанализировав учебную литературу и судебную практику, можно выделить следующие проблемные аспекты взыскания убытков с органов управления должника в процедурах банкротства.

Во — первых, субсидиарная ответственность при банкротстве в российском законодательстве преследует практически ту же цель, что и доктрина удаления корпоративного покрытия в иностранном правопорядке, и фактически является ее проявлением. Однако на фоне зарубежных концепций субсидиарная ответственность, согласно российскому законодательству, все еще остается недостаточно развитым правовым институтом с рядом недостатков.

Некоторые исследователи отмечают, что его главный недостаток заключается в том, что он отвлекает внимание от классической компенсации ущерба в виде деликта или договорных обязательств соответствующего лица, виновного в уменьшении активов юридического лица, впоследствии признанного банкротом. В то же время привлечение к субсидиарной ответственности не исключает возможности взыскания убытков с лиц, контролирующих должника по ст. 53 и 53.1 ГК РФ [2], но не в сумме оставшейся неудовлетворенной суммы задолженности должника, а в размере убытков.

Следует отметить, что «субсидиарная ответственность при банкротстве, помимо положительных моментов, таких как защита прав кредиторов, также создает угрозу стабильности оборота, поскольку из — за недостатков в правовом регулировании существует высокий риск ее использовать во всех случаях неудачного ведения бизнеса юридическим лицом, например, санационные меры. В результате классическая конструкция юридического лица, участники которой не несут имущественную ответственность за свои долги, будет размыта, что не может не повлечь за собой негативных последствий для гражданского движения в целом» [6, с. 103].

Институт субсидиарной ответственности в отечественном гражданском праве вскоре (или даже уже) займет свое место в доктрине «снятия корпоративной вуали». Более того, наличие данной доктрины не только выводится исследователями гражданского права из содержания законодательных предписаний, но также прямо отмечается в судебных актах высших инстанций.

Так Высший Арбитражный Суд РФ употребил термин «корпоративная вуаль» в Постановлении от 24 апреля 2012 г. № 16404 / 11 по делу Parexbanka, указав следующее: «Предпринимательскую деятельность на территории РФ осуществляют именно ответчики, используя аффилированных лиц» [4]. Тем не менее, несмотря на то что доктрина «снятия корпоративной вуали» известна российскому праву, нормы о субсидиарной или иной ответственности контролирующих лиц, в том числе в случае банкротства дочернего общества, на данном этапе разработаны не так основательно, как в зарубежных правопорядках, и практика их применения пока недостаточно обширна.

Если же доктрина гражданского права признает институт субсидиарной ответственности контролирующих лиц, тем самым она внесет существенные изменения в принцип автономии юридического лица. Обоснование этого можно рассмотреть на нескольких теоретических примерах.

1. Создание и реализация незаконной цели в ходе хозяйственной деятельности. Она заключается в том, что в сделках, заключенных в соответствии с инструкциями контролирующего лица, отсутствует коммерческий смысл, коммерческая цель или ориентация на коммерческую выгоду. Например, в постановлении Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации суд установил цель обхода российского законодательства о банковском контроле [5].
2. Несоответствие между формальным статусом человека (правоотношениями, в которых он участвует) и его реальной ролью. Таким образом, в случаях устранения корпоративной завесы формально независимый статус контролирующего или контролируемого субъекта часто переоценивается. Если организационная структура сама по себе не имеет другого коммерческого смысла, кроме обеспечения формальной независимости одного человека от другого, то такая структура и отношения внутри нее рассматриваются на основе фактической, а не формальной правовой ситуации [10, с. 41].

Вторым из наиболее проблемных вопросов в институте ответственности участников процедур банкротства в целом и в институте субсидиарной ответственности в частности является определение даты возникновения у должника — банкрота признаков банкротства и признаков неплатежеспособности. Точное определение этой даты играет исключительно важную роль. В частности, дата возникновения признаков неплатежеспособности должника влияет на следующие аспекты института субсидиарной ответственности: определение конкретного списка контролирующих лиц должника; определение даты для самостоятельной подачи должником заявления о своем банкротстве; доказывание причинения контролирующими лицами должника вреда имущественным правам кредиторов.

Осведомленность кредитора о самой ранней дате возникновения признаков неплатежеспособности должника несет в себе следующие преимущества:

• возможность расширить список контролирующих лиц должника — за счет удлинения в прошлое «периода подконтрольности» в список контролирующих лиц должника могут попасть новые лица;
• возможность оспорить больше сделок должника. Возможность оспаривания сделок должника непосредственно привязана к наличию у него признаков неплатежеспособности на момент ее совершения. Чем дальше в прошлое отодвинута дата возникновения признаков неплатежеспособности, тем больше сделок должника попадают в горизонты оспоримости;
• возможность вменить директору больший размер убытков за неподачу (несвоевременную подачу) заявления о банкротстве должника, т.к. в данном случае директор несет субсидиарную ответственность только за те убытки, которые возникли после истечения срока для подачи такого заявления [9, с. 89].

Таким образом, выявление и доказывание самой ранней даты возникновения признаков неплатежеспособности также играет существенную роль в эффективном привлечении контролирующих лиц должника к субсидиарной ответственности.

Определяя момент начала срока исковой давности по заявлению о привлечении собственника имущества должника к субсидиарной ответственности при производстве по делу о банкротстве, необходимо учитывать следующее. Размер ответственности не может быть определен с достаточной степенью достоверности до момента продажи имущества должника. В связи с этим срок исковой давности может быть рассчитан не ранее, чем со дня завершения продажи имущества предприятия и окончательного формирования конкурсного имущества. Таким образом, срок исковой давности для претензий по доведению имущества предприятия, находящегося в банкротстве до субсидиарной ответственности, начинает действовать не раньше даты завершения реализации этого имущества и окончательного формирования конкурсной массы.

В — третьих, проблема подачи заявления о признании должника банкротом и принятия его арбитражным судом. В настоящее время для подачи заявления о признании должника банкротом заявителю необходимо подтвердить свое требование вступившим в законную силу решением суда (п. 3 ст. 6, п. 2 ст. 7 Закона о банкротстве [3]). Отсутствие такого решения является основанием для возврата арбитражным судом заявления.

Здесь существует двойной стандарт в подходах к подаче заявления банкротом и уполномоченным органом, в подходах к защите частных и общественных интересов, что неприемлемо.

Предполагается, что подтверждение требований заявителя на момент подачи заявления о признании должника банкротом в суде позволяет избежать злоупотребления правом частными кредиторами, которые, не пытаясь получить долг в обычном судебном процессе, преследуют цель «перераспределения имущества», обращаясь в суд с заявлением о признании банкротом должника [7, с. 55].

Такая процедура усиливает продолжительный характер российского законодательства о банкротстве и не исключает, а, возможно, даже усиливает возможность злоупотреблений со стороны должника и кредиторов, и в любом случае резко снижает эффективность этого законодательства, делает процесс банкротства более дорогостоящим. Такой внешний признак банкротства, как 3 — месячная отсрочка платежа, теряет смысл. В то время как один кредитор получает право обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом (подача иска в суд), другие кредиторы могут получить мировое соглашение по своим требованиям, или должник успеет распорядиться своими активами иным образом, и ко дню возбуждения дела о банкротстве у должника имущества попросту не останется.

Считаем, что необходимо убрать из п. 3 ст. 6 и п. 2 ст. 7 Закона о банкротстве нормы об обязательности подтверждения требований заявителя судебными решениями.

4) Проблемы круга лиц, которые могут быть объявлены банкротами. В настоящее время индивидуальные предприниматели и любые юридические лица, за исключением государственных предприятий, учреждений, политических партий и религиозных организаций, а также государственных корпораций и фондов, могут быть объявлены банкротами, если это следует из федеральных законов о государственных корпорациях и фондах (ст. 65 ГК РФ).

Понятно, почему государственные предприятия и учреждения не могут быть объявлены банкротами. В соответствии с их долгами, субсидиарную ответственность несут их учредители.

Возникает вопрос, почему политические партии, религиозные организации, а также госкорпорации (компании) и государственные фонды, владеющие собственностью, не могут быть объявлены банкротами, особенно если учесть, что эти юридические лица имеют право осуществлять предпринимательскую деятельность для достижения целей, для которых они созданы?

Что касается политических партий и религиозных организаций, это исключение может быть объяснено особой ролью этих организаций в развитии российского общества путем обеспечения гарантий идеологического и религиозного разнообразия (ст. 13 — 14 Конституции РФ [1]).

Что касается государственных корпораций и государственных фондов, то, похоже, что государство стремится обезопасить собственность государственных корпораций, которая по сути является государственной собственностью, от возможных рисков, связанных с выкупом ее по причине банкротства и передачей такой собственности в частную собственность. Однако такой подход означает не что иное, как законодательное установление двойных стандартов для государственных и частных компаний. И если учесть, что эти организации по своему экономическому потенциалу занимают львиную долю в экономике страны, то можно сделать вывод, что значительная часть российской экономики не является рыночной. Кроме того, это также подтверждается использованием процедур реабилитации по отношению к другим крупным коммерческим организациям, которые в принципе могут быть объявлены банкротами [8, с. 33].

Двойные стандарты для государственных и частных компаний должны быть исключены из законодательства о банкротстве — это нарушает принцип равноправия участников экономических отношений.

5) В случаях, определенных ст. 75 Закона о банкротстве, роль арбитражного суда рассматриваться может как чрезмерно активная. Это относится к случаям, когда первое собрание кредиторов не принимает определенного решения или принимает решение, не соответствующее интересам должника. Указанные правила свидетельствуют о характере действующего Закона о банкротстве.

Так, если первое собрание кредиторов не приняло решение о применении какой — либо процедуры, предусмотренной Законом о банкротстве, и не представляется возможным отложить рассмотрение дела в срок, установленный ст. 51 Закона о банкротстве, арбитражный суд в соответствии со ст. 75 Закона о банкротстве:

• принимает решение о введении финансового оздоровления, если есть ходатайство соответствующих лиц и другие необходимые условия (пункт 2 статьи 75 Закона о банкротстве);
• при отсутствии оснований для введения финансового оздоровления принимает решение о введении внешнего управления, если у арбитражного суда есть достаточные основания полагать, что платежеспособность должника может быть восстановлена;
• если имеются признаки банкротства и если нет оснований для введения финансового оздоровления и внешнего управления, он принимает решение об объявлении должника банкротом и об открытии процедуры банкротства.

Другие правила связаны с принятием первым собранием кредиторов решения, не соответствующего интересам должника. Так, если на первом собрании кредиторов было принято решение обратиться в арбитражный суд с просьбой о введении внешнего управления или объявить должника банкротом и начать процедуру банкротства, арбитражный суд может принять решение о введении финансового оздоровления с учетом заявления заинтересованных сторон и других необходимых условиях (п. 3 ст. 75 Закона о банкротстве).

Приведенные выше правила свидетельствуют о чрезмерной активности арбитражного суда (по сути, вмешательство государства в частные дела) в деле о банкротстве, от них необходимо отказаться. Законодательство о банкротстве должно быть направлено прежде всего на защиту интересов кредиторов. Они должны определить судьбу должника, исходя из своих коммерческих интересов.

Список использованной литературы:

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6 — ФКЗ, от 30.12.2008 № 7 — ФКЗ, от 05.02.2014 № 2 — ФКЗ, от 21.07.2014 № 11 — ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. — 2014. — №> 31. — Ст. 4398.
2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51 — ФЗ (ред. от 16.12.2019) // Собрание законодательства РФ. — 1994. — № 32. — Ст. 3301.
3. О несостоятельности (банкротстве) [Электронный ресурс]: федер. закон от 26.10.2002 №> 127 — ФЗ. // Рос. газ. — 2002. — 02 нояб.
4. Постановление Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 № 16404 / 11 по делу № А40 -21127 / 11 — 98 — 184 [Электронный ресурс] // Федеральные арбитражные суды Российской Федерации: сайт. URL: http: // www.arbitr.ru
5. Постановление Президиума ВАС РФ от 07.06.2012 № 219 / 12 по делу № А21 -10191 / 2005 [Электронный ресурс] // Федеральные арбитражные суды Российской Федерации: сайт. URL: http: // www.arbitr.ru
6. Волкова, М. С. Субсидиарная ответственность контролирующих должника лиц в рамках процедуры несостоятельности (банкротства) / М. С. Волкова // Актуальные проблемы предпринимательского права и арбитражного процесса: материалы ежегод. науч. — практ. конф. молодых ученых, г. Пермь, 8 мая 2014 г. — Пермь, 2014. — 246 с.
7. Жукова Ю.Д., Павлова К.П. Перспективы развития института ответственности членов совета директоров: ключевые препятствия к эффективному правоприменению // Право и экономика. — 2015. — № 12. — С. 47 — 58.
8. Заварзина Н. «Теневой директор»: судебная практика // Трудовое право. — 2016. — № 11. — С. 29 — 37.
9. Лепетикова И.Ю. Проблемы защиты прав кредиторов при банкротстве юридических лиц / И.Ю. Лепетикова, В.Ю. Супонев // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. — 2015. — № 2 (57). — С. 87 — 90.
10.  Новокшонова, Н. А. Новые правила привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц в деле о банкротстве / Н. А. Новокшонова, И. Е. Гайдук // Вестник Челябинского государственного университета. Серия: Право. — 2017. — Т. 2. — №4. — С. 40 — 45.

Автор: К.Д. Краева, студент 2 курса ВятГУ, г. Киров, РФ. Научный руководитель: А.Н. Мамаева, канд. юрид. наук, доцент ВятГУ, г. Киров, РФ